Ревностный вокзал немедленно требовал меня к отъезду, но я не смог переступить порог дома и остался.
Она была, если сказать совсем честно, диковатая дура, что, впрочем, роднило ее со многими ее друзьями. Дикари звонили друг другу по телефону, а иногда встречались в магазине.
- Адындватри, адындватри! Оп! Оппа! Помидорка!
Они, кудахтая, обращались друг к другу на ты и непременно давали советы, которые в стране после перестройки упразднили не до конца. Я бы о ней не писал сегодня, если бы не чувствовал, что моей жизни угрожает опасность. Я должен написать до того, как они высчитают меня. Я написал. Я больше не боюсь шороха.
Начинались схватки, плоду в утробе тоже угрожала опасность, но на сей раз жизненная. Вылезая на поверхность, он продирал глаза, ревел и в целом вел себя как бессмысленный кусок мяса, и помыслить не могущий, какое убожество его ждет впереди всю его жизнь. В 17, впрочем, он выбросится из окна по несчастной любви. Бессмысленный кусок мяса.